Автор - Craig ThompsonКрейг Томпсон - один из самых интересных и значимых авторов комиксов современности.
Нет, он не пишет про ваших любимых супергероев, и нет, он не участвует в создании многолетних сериалов. На его счету, включая Habibi, всего четыре графических романа.
Этого более чем хватает.
Самая известная работа Томпсона - Blankets, огромная по меркам медиума (шестсот страниц!) автобиографическая история про прошлое, веру и любовь. Выпущенный в 2003-ем Blankets стал настоящей сенсацией, словил поток восторженных рецензий, подарил автору множество наград, вошёл в огромное количество списков самого-самого и гарантировал, что следующую работу Томпсона будут ждать с нетерпением.
Ждать пришлось долго - почти семь лет. В две тысячи четвёртом Крейг Томпсон начал работать над своим новым графическим романом, в котором он, по его собственным словам, решил помимо прочего лучше понять и изучить ислам.
В две тысячи одиннадцатом мы наконец получили Habibi - внушительный том объёмом почти в семьсот страниц.
Итак...
Продолжение с лёгкими спойлерами и тяжёлыми картинками
Сюжет:
"Хабиби" рассказывает происходящую где-то на условном Востоке в условные наши дни историю Додолы, красавицы, ребёнком проданной в замужество и после смерти мужа сбежавшей из рабства с чужим маленьким мальчиком, которого она называет Зам. Вместе Додола и Зам, вырастая и взрослея, пытаются выжить в полусказочном но от этого не менее враждебном мире, где обстоятельства и люди, как плохие так и хорошие, то разводят их, то вновь сводят вместе. Героев ожидают приключения, боль, страх, насилие и отчаяние, а также грязь, надежда и самоосознание. Повествование переплетено и раскрашено прочитанными Додолой и пересказанными ею Заму фрагментами из Корана, которые если и не объясняют повороты судьбы, то хотя бы помогают осознать их для героев смысл...
Мнение:
Одну вещь надо сказать сразу: это бесспорно, безоговорочно хорошая книга. И да, я сказала "книга", что верно и неверно одновременно. Верно потому, что для "Хабиби" не надо делать никаких скидок, мы имеем дело со случаем, когда вещь "жанровая" вполне способна играть на одном поле с монстрами и классиками. Неверно потому, что "Хабиби" именно комикс, и ничем другим быть не может. Мы имеем дело с практически примерно-идеальным ответом на вопрос о том, чего же именно такого в конкретно этой форме повествования, какие особые возможности она даёт автору, что позволяет сделать такого, каким невозможным в других формах образом выразить мысли и эмоции. Здесь рисунок и текст, солва и картинки, голос и образы переплетаются в единое целое, создавая монолит, дистиллировать из которого смысл в другую форму просто невозможно. Говоря о комиксах, часто отмечают, как рисунок "подходит" либо "не подходит" сценарию, истории, как он вносит что-то своё придаёт новые оттенки и подобное в этом же роде. Сказать такое о "Хабиби" было бы глупостью - рисунок и текст здесь не дополняют друг друга, они просто являются единым целым.
Впрочем, прежде чем продолжать о рисунке всё-таки стоит сказать отдельно. Потому что он великолепен. Детализация, динамика, масштаб в одних местах и камерность в других, нарисованные с одинаковыми любовью и старанием, тщательные, но без следа напряжённой кропотливости образы, фантасмагорические и бытовые с одной стороны очевидно создают "восточную" атмосферу, а с другой чем-то неуловимо напоминают о нидерландской живописи эпохи Возрождения, о Брейгелях (старшем больше, чем младшем) в одних местах, о Босхе - в других.
Итак, это хорошая книга. Да, её стоит прочитать. Нет, не надо бояться объёма - повествование сконструировано так плотно и так текуче, что читается результат неимоверно легко.
Это хорошая книга. Может быть великолепная. Но она не идеальна, что в общем совершенно неудивительно.
"Хабиби" - история про любовь, но не о любви. Лучше всего суть происходящего передает один из самых первых предметов-образом книги - лодка. Это история двух людей, швыряемых волнами большого недружелюбного мира. Нам рассказывают не о борьбе с судьбой, даже не о стремлении изменить выточенное обстоятельствами течение собственной жизни, а о попытках не потеряться в этом течении, не потерять себя, осознать происходящее и не отпустить от себя самое дорогое. И, как для героев так и для читателей главный способ осознания сути себя и вещей, того, как нитки сплетаются в узор - слова других историй из Большой Книги Историй.
Ну да, Коран и Сунна. Томпсон, выросший в евангеликанской среде и воспитанный в соответствующем духе, очевидно зачарован распутыванием Книги - такой знакомой и неожиданно такой чужой. И дело не только в "новом" взгляде на в большинстве своём знакомые образы с историями, не только в бесконечных возможностях сравнения, анализа, разбора. Дело ещё и в в цивилизационно-культурном аналоге использования онемевшей конечности: ты знаешь, что по сути это "твои" истории, твои заповеди, твои святы и твои пророки... но они другие.
Для людей "западной культуры" одним из которых и для которых написан "Хабиби", Коран с одной стороны обладает всей значимостью, серьёзностью большого религиозного текста и набором знакомых образов, сюжетов, персонажей, но при этом с другой он свободен от контекстуальной заряженности священностью (от которой человеку той самой усреднённо-"западной" культуры просто убежать невозможно - приходится либо преклоняться, либо ниспровергать). Автор по сути использует главную книгу ислама как очень серьёзную сказку, постмодернистски деконструируя её через выстраивание связок с происходящим в жизни его персонажей, употребляя суры как ключики, раскрывающие то или иное значение событий и действий. Это история про ислам ровно настолько же, насколько "Мона Лиза" - картина про масляную краску. И если высокая эффективность нарративно-художественного приём тут несомненна, его этичность - отнюдь нет. И хотя само по себе представление о культурной аппроприации как о явлении однозначно негативном небесспорно (автор этих строк его, если что, не разделяет), в использовании чужого священного текста в чисто художественных целях (имея в виду контекст существования определённого набора предрассудков и трений между группой, к которой принадлежат автор и большая часть подразумеваемой аудитории произведения и группой, для которой используемый текст является священным, и чью культуру автор в принципе использует для достижения своих художественных целей) чувствуется некоторая... скользкость. И да, как бы автор того ни хотел игра с христианством в Blankets и игра с исламом здесь одинаковыми и равнозначными быть не могут по определению.
В этом смысле особый интерес представляет раскрываемые в книге взаимоотношения культур и цивилизаций. Многие рецензенты отмечают "антикапиталистичекий" месседж "Хабиби" и то, что помимо прочего читателю рассказывают о взаимоотношениях стран "развитых" со странами "третьего мира". И да, в "Хабиби" это несомненно есть. Проблема в том, что месседж не так уж и однозначен. Тут вот какая штука: да, нам прямым текстом говорят, что причина ужасов, творящихся в Дворце и в Деревне – то, как устроен Город, что его реальные правители с их одной стороны в припадке алчности лишили Деревню воды, а с другой – поддерживают иллюзию власти Султана и потворствуют его развлечениям. И мусор, пожирающий землю и воду, это мусор индустриального общества, его большую часть составляют предметы, которые ни караваны, ни жители Деревни сами создать не могли. Но при этом именно в Городе, который в отличие от Деревни и Дворца, где дела делаются "по-восточному", то ли просто крайне вестернизирован, то ли является зоной другой, более близкой автору культуры, со всеми прелестями вроде нелегальной иммиграции и сквотинга, герои наконец-то оказываются в комфорте относительной безопасности, в Городе их жизни становятся хоть сколь-нибудь спокойными, в Городе даже их нелегальный статус оказывается лишь поводом для мелких тревог, но не серьёзного страха. На улицах города на Додолу косятся и перешептываются о том, что они с Замом разного цвета, что... неприятно, но в сравнении с всем пережитым ранее, причинённым руками культурно своих, просто смехотворно. Если бедность и засуха принесены в Деревню извне, то проявления человеческой гадости как в Деревне так и во дворце имеют чёткий национально-культурный вкус. И получается, что месседж внезапно оказывается очередной вариацией старого-доброго "бремени бедного человека" - преимущества нашего образа жизни бесспорны, наша вина в том, что мы готовы создавать и поддерживать его любой ценой только для себя в том числе и за счёт других, что ухудшаем жизнь "дикарей" вместо того, чтобы улучшать её. Что, впрочем, вполне понятно как точка зрения, но со словами автора про "красоту арабской и исламской культур" сбивается плохо.
Говоря о "Хабиби" нельзя обойти стороной один важный клубок болезненных вопросов про пол, секс и гендер. С одной стороны вся история Додолы - история женщины в патриархальном мире, закономерно трагичная и до боязни перевернуть страницу болезненная. Томпсон безжалостно расправляется с мифом о власти, которую даёт объектная женская сексуальность в мужском мире. Это выбор без выбора, контроль без контроля, лавирование по течению (к слову об общей теме книги). У Додолы, рано понявшей цену своего тела и не боящейся использовать его, получается выжить и сделать свою жизнь менее невыносимой, чем она могло бы быть, но каждый новый поворот её судьбы её все равно определяется мужчинами, их волей, доброй или злой, их желаниями. Умная, образованная и изобретательная она остаётся куском мяса, предметом, объектом. В этом смысле, кстати, интересно, что единственный в кадре бесспорный, однозначно называемый таковым насильник – белый, ну или по крайней мере производит впечатление «белого». Он же при этом единственный, кто, насилуя героиню, говорит о доставлении ей удовольствия, для остальных её тело – объект, приспособление для доставления удовольствия им, без собственных даже гипотетических желаний, так в этом месте нас впервые в книге тыкают носом в разницу культур. И непонятно что хуже: неосмысливаемое обесчеловечивание как норма или признание существования хотя бы кусков личности – и сознательное их растаптывание. Местами автор как будто перебарщивает: в какой-то момент героине уже искренне желаешь смерти, потому что кажется, что земное существование ничего хорошего ей в принципе принести уже не может. Есть ещё отдельный, часто поднимаемый в, допустим, обсуждениях фильмов вроде небезызвестного I Spit on Your Grave, о художественной оправданности использования сцен сексуального насилия и том, как тонка тут граница между необходимостью ужаснуть и глубоко отвратительной порнографией, но в данном случае о Томпсоне хочется думать хорошо.
С другой стороны путь Зама – метафоризированный путь мужчины-феминиста. Поняв происходящее с женщиной, то, в каком мире ей приходится существовать, он проникается ужасом и сочувствием. Осознание себя как части проблемы, обнаружение в себе того, что делает кошмарное мироустройство таковым приводит к сперва неприятию в себе представляющейся источником, первопричиной распределения власти в патриархальном обществе доминантной стороны мужской сексуальности, а потом и к попытке уничтожения её в себе (мы всё ещё о метафоре!). Существование в парадигме гендерной бинарности обуславливает осознание маскулинности как жесткого конструкта, избавление от одного из элементов которого влечёт за собой его полное разрушение, и естественным следующим шагом является попытка самоидентификации в «противоположном» гендере, попытка «стать женщиной». Патриархальный контекст подкрепляет трансформацию: в нём женщина воспринимается как девиация от нормы-мужчины, и, соответственно, для гендерного определения не-мужественность важнее собственно женскости. Но реальность оказывается сложнее предрассудков, и обстоятельства выводят к реконструированию маскулинности в условиях отсутствия того самого сексуально-доминирующего начала и к осознанию того, что некоторые вещи для мужественности не так важны, как казались.
Интересен итог: и Додола и Зам в конце приходят к идеализированной но всё-таки практически примерно-традиционной модели самоосознания и взаимоотношений, в которой разве что оказывается принципиально иной непосредственно сексуальная составляющая. Мужчина, переосмыслив и пересобрав себя, остаётся Мужчиной, женщина, сломавшись, но не рассыпавшись, остаётся Женщиной, они, достигнув "принципиального" практически смыслового равенства (и да, без серьёзных спойлеров говорить об этом сложно, но, скажем так, интересно, что единственные две сцены добровольного и приятного для обоих участников секса в книге... специфичны в непосредственно физически-анатомическом смысле) с пониманием и принятием этого как именно акта воли друг друга возвращаются в заданные обществом роли. Что для них неплохо. И в общем является счастливым концом, но... конкретно меня слегка расстроило.
В принципе, говоря о "Хабиби", можно вспомнить ещё очень многое: алхимию, почти по учебнику фрейдизм отношений Додолы и Зама (намеренный ли?), великолепие арабской каллиграфии, условность места и времени действия, захватывающий динамизм редких погонь и драк, личные трагедии и торжество человеческого духа, воду и нефть, расизм, суть материнства, мусор, каллиграфию, любовь, любовь, любовь...
Это хорошая книга. Не без проблем. Не идеальная. С ней можно спорить... потому что с ней, о ней можно разговаривать.
Эту книгу ждали почти семь лет. Не зря.
Скачать