It's funny because it's sad.
Автор - Chester Brown
Честер Браун – известный и именитый канадский автор. На его счету такие вещи как Ed the Happy Clown (сюрреалистическая история, характерная своим грубым юмором, за которую Браун получил несколько наград, включая две премии Харви), The Playboy, I Never Liked You и комикс-биография Луи Риэля, одного из важнейших политиков и народных лидеров в истории Канады (для работы над этим комиксом Браун получил грант от канадского правительства). Творчество Честера Брауна, помимо прочего, характеризуется обращениям к спорным темам и неоднозначным на них взглядом.
Сюжет:
В 1996-ом году Честер Браун расстался с третьей в его жизни женщиной – Сук-Йин Ли (актриса, музыкант, виджей и много что ещё). Несмотря на то, что расставание прошло для него сравнительно безболезненно, Честер принял решение больше не вступать в романтические отношения с женщинами, поскольку любовь стала казаться ему чувством алогичным и вредным, а совместное сосуществование влюблённых – разрушительным для них.
Нежелание влюбляться, однако, ничуть не притупило либидо Брауна, и, рассудив, что из-за личных особенностей случайный разовый секс ему не доступен, через некоторое время Честер пришёл к неожиданному решению проблемы наличия сексуального желания и отсутствия желания вступать в отношения. Честер Браун решил, что теперь он будет платить за сек. Paying For It – автобиографический комикс, в котором автор рассказывает о своих отношениях с проститутками, о том, как на эти отношения реагировали и реагируют люди вокруг него и о том, какие он из всего этого сделал выводы.
Ну и сразу пояснение и предупрежденияНу и сразу пояснение и предупреждения:
Начну с некоторой банальности: в общем и целом каждое произведение искусства можно оценивать и рассматривать на нескольких уровнях. Как минимум на двух уж точно: на условном уровне формы и на (условном же) уровне содержания. На уровне оценки формы мы смотрим на то, как произведение говорит то, что оно говорит. То есть да, в данном случае понятие «формы» включает в себя и ясность мессэджа, внутреннею непротиворечивость в его изложении, адекватность и мастерство использования тех или иных художественных приёмов, глубину высказываемых идей и так далее, частично объединяя традиционную «форму» с традиционным «содержанием». Пожалуй, если объективная оценка произведения искусства и возможна, она возможна только на этом уровне. Потому что следующий уровень – уровень содержания – находится в области субъективного едва ли не полностью. Тут мы, если можно так выразиться, говорим уже не о произведении, а с ним, ну или с автором, если автор у нас всё-таки не мёртв. Вопросы того, как было сказано сказанное, откладываются в сторону, и мы начинаем обсуждать уже то, что было сказано, то о чём обсуждаемое произведение. Мессэдж. Идею. Мысль. Посылы явные и побочные. «Бремя белого человека»? Давайте поговорим о колониализме. «Анна Каренина»? Давайте поговорим о супружеской верности, сути семьи, религии, наркотической зависимости и всём таком прочем. «Меланхолия»? Давайте поговорим о депрессии. «Скотт Пилигрим»? Давайте поговорим о кризисе четверти жизни.
Сложность, ну разумеется, заключается в том, что полностью разделить эти два уровня невозможно. Так или иначе, наши взгляды на то о чём будут отражаться в нашей оценке того, как. Мало того, когда речь заходит о некоторых вопросах, то о чём напрочь перекрывает собой то, как (уже упоминавшееся «Бремя белого человека» - хороший пример). И вот тут критику, да и вообще любому человеку, производящему публичную оценку очень легко попасть в определённую ловушку восприятия: дело в том, что так или иначе, переход на второй уровень для наблюдателя условно-«легитимизирует» уровень первый (именно поэтому это уровни, а не просто, допустим, стороны). Если уж мы всерьёз обсуждаем идею произведения, мы тем самым умолчанием обозначаем уровень формы как минимум не ниже определённой планки. Потому что суть художественного произведения как над-формы выражения идеи в соответствии определённым именно формальным критериям, в том числе качественным. Раз уж мы говорим с тобой, то значит о тебе мы уже подумали, и признали достойным нашего внимания.
Но. Но тут снова вспоминаются «горячие» идеи, темы, о которых нельзя не говорить, которые провоцируют на диалог одним себя упоминанием, практически независимо от формы, в которой они изложены.
“Paying For It” – комикс о проституции. Сам этот факт напрочь перекрывает собой то, как он сделан, как написан и как нарисован. И говорить так или иначе хочется прежде всего на тему, а не о том, как она изложена. В данном случае это не то желание, которому я буду сильно сопротивляться.
Ещё одно предупреждение: здесь я буду говорить об авторе. Ну или точнее о лирическом герое, человеке, который автор изображает как себя и от лица которого написано весь комикс. Да, время от времени говоримо мной будет очень сильно напоминать аргументы ad hominem, а время от времени ими и являться. Но знаете что? Используя в качестве основного аргумента свой собственный опыт, сводя свои доводы к выводам из него, Браун сам напросился.
Продолжение из невероятного количества букв. Серьёзно, тут их очень много. Да, больше, чем вы себе сейчас представили.Ну, будем считать, что все, кто решил это прочитать, сами виноваты, вздохнём и приступим.
Мнение:
Paying For It – произведение очень специфическое. И дело вовсе не в заявленной автобиографичности, а в том, что, заявляя её, автор как минимум слегка лукавит. Это не история про Честера Брауна - клиента проституток. Это выведенный из опыта манифест – жанр знакомый любому из нас, у кого есть блог и есть Мысли.
У подобной формы выражения идеи однако есть очевидная проблема: автобиографизированный (да, я тоже себя ненавижу) манифест оказывается намного уязвимее как возможного полноценного художественного произведения на ту же тему, так и чисто публицистического воззвания. Как мы все помним, Том Клэнси говорил, что основное отличие реальности от вымысла в том, что в вымысле должен быть смысл. В придуманном сценарии, если автор компетентен, события и характеры работают на идею, показываемое призвано продемонстрировать тот или иной аспект мысли, ничего не происходит просто так. Реальность… случается, и чтобы подогнать её под определённый вывод требуется гораздо больше усилий. Да, в случае успеха авторский посыл оказывается заметно сильнее, чем при игре на придуманном поле, но и вероятность провала, вероятность того, что даже при выборочной демонстрации кусков опыта читатель-потребитель увидит совсем не положенное в рассказ автором, заметно выше. При этом такой провал серьёзно ослабит и сугубо идейную часть текста, заставит в том числе и из-за сомнений в способности автора рассуждать на заданную тему с некоторым подозрением смотреть даже не те аргументы, которые «на бумаге», сами по себе кажутся стройными и логичными. Так вот, в случае Брауна успеха не вышло.
Собственно «комиксная» (об этом чуть позже) часть Paying For It оставляет об авторе довольно неприятное впечатление. И то, какие он делает из показанных событий выводы, а точнее, каких выводов он старательно, с огромным трудом, не делает – тут лучшим примером будет настойчивость, с которой он доказывает в том числе и себе, что ни одна из женщин, которым он платил за секс в «сомнительных» обстоятельствах ни в коем случае не могла быть «в профессии» не по собственному желанию – не внушает к нему доверия как к ритору.
Да, в процессе прочтения текстовой части впечатление об авторе меняется, к концу книги к Брауну скорее испытываешь изрядно приправленную раздражением жалость («ты действительно не понимаешь, да?»), но аргументы этот образ уже не подкрепляет, да и основной ущерб идеологическому заряду к тому моменту уже нанесён.
Если всё-таки попытаться поговорить о форме, то очевидной становится одна серьёзная проблема: непонятно, зачем это - комикс. То есть непонятно даже до последних пятидесяти страниц «приложений» (иными словами, чистого текста). Что эта форма делает для этой, гхм, истории (об это чуть ниже)? Что конкретно даёт дополнение однозначных описаний происходящего и бесед с окружающими картинками? Изображение тут даже не исполняет одну из своих очевиднейших, банальнейших вспомогательных функций – оно не заменяет собой словесные описания. Всё, что автор показывает он тут же и проговаривает. Так зачем это комикс? «Почему» понятно: потому что Честер Браун делает комиксы, но как потребителя меня финальная точка интересует больше начальной. А финальной точки тут просто нет, и мы имеем изображение кошки со словами «это кошка». Как… бессмысленно. И техническое мастерство, ювелирная чёткость изображения не помогают, а только добавляют нарративу холодной стерильности.
Приступая к содержанию стоит оговорить одну вещь: автор по сути говорит на две разные темы, между делом переплетая их так, что точку перехода заметить может быть сложновато. Первая тема – проституция и всё, что с ней связано. Этика, экономика, психология и всё такое. Вторая тема – любовь. Ну да, в мозгах и опыте конкретно Честера Брауна оно оказывается неразрывно связано, но вообще-то вопрос о том, можно ли продавать и покупать секс и вопрос о том, «а стоит ли того» романтическая любовь, всё-таки очень разные. Их, вслед за Брауном, можно смешивать, вынося автору приговор с позиции восторженного романтизма (как это, например, делает Мэтт Сенека), а можно разложить по разным углам, как это сейчас сделаю я. Потому что так уж вышло, что говорить о любви я ещё менее компетентна, чем Браун. Я, как показывает уже лично мой опыт, чувства, называемые «романтической любовью» испытывать (пока?) неспособна, но чисто интеллектуально вижу достоинства, привлекательные качества и в принципе смысл в отношениях, на них построенных. Он соответствующие чувства испытывать способен (ну или по крайней мере утверждает, что способен), но не видит в них смысла и не считает их достойным фундаментом для построения отношений. Итак, о любви мы не будем. Будем о проституции.
Тут вот какое дело: если отвлечься от культурно-обусловленной брезгливости, на чисто рациональном уровне лично у меня с проституцией проблем нет. В том смысле, что это не то, что я хотела бы делать, но в теории я не вижу, почему этого делать нельзя. Твоё тело – твоё дело и иже с ним. И нет, неэтичности, безнравственности в действиях честной (то есть не маскирующей свои интересы) проститутки я не вижу. Аморальность вижу, но моё представление о значении слова «мораль» испорчено юридическим образованием.
Проблема в том, что между проституцией как теоретически-понятийным конструктом и проституцией реальной, существующей – пропасть. Но Честер Браун этой пропасти не видит.
Проблема Брауна в данном случае в том, что он – гетеросексуальный белый мужчина, живущий в пузыре унылого буржуазного благополучия. Его ответ на любые замечания о грязной, неприятной, болезненной стороне реальной проституции сводятся по сути к «я этого не видел – значит этого нет, а если и есть, то не так уж оно и плохо, а если и плохо, то легализация решит все проблемы!» Секс-траффикинг? Ничего такого я не видел, в моей жизни таких женщин точно не было, да и вообще, нелегальные иммигрантки, втянутые в проституцию, сами этого хотят, и их всё устраивает (тут, правда, как и в вопросе о наркомании, стоит помнить, что Браун – либертарианец, но об этом чуть позже).
Наркомания? Я ничего такого не видел, да и вообще сами виноваты. Сутёнёры? Проститутки обычно остаются с ними потому, что они в них влюблены! Насилие? Я – тихий, спокойный человек, и все клиенты проституток, с которыми я общался в интернете – тихие спокойные люди, а это значит, что большинство клиентов проституток именно такие!
Проститутка по Честеру Брауну – свободный, независимый человек, осознанно решающий зарабатывать деньги своим телом. От этого образа нестерпимо воняет беззубыми фантазиями в упор не желающего испытывать чувство вины обывателя.
Я знаю, что считать проституток непременными жертвами в корне неверно. Нельзя бегать вокруг взрослых (и кстати – вопрос существования проституции детской Брауном не трогается даже слегка) людей и защищать их от этого жестокого мира – это оскорбительно а местами и мерзко. Моё тело – моё дело и всё такое. Но и притворяться, что с этой профессией всё в порядке, всё чисто, тихо, спокойно и благоразумно, не надо.
Да, феминистка, с которой автор спорит в приложениях к комиксу, представляется носительницей несколько… патронизирующих взглядов (хотя кто знает, возможно в своём цитировании её Браун настолько же тенденциозен, насколько я - при выборе картинок к этому тексту).
Но, опуская обычное замечание про то, что Честер Браун очень мало знает о феминизме (например, феминистки-пролайферы существуют… да, они и мне не нравятся, но это не повод отрицать их существование) и радостно занимается грубейшими обобщениями, даже если забыть о слегка желтушных «кошмарах и ужасах», для цели дискуссии поверив в ту самую благополучную чистоту, нельзя не заметить, что Брауну, как и положено потребителю, совершенно плевать на тот самый несчастный контекст, на то, что же в существующей культурной парадигме означает статус проститутки. Точнее, его волнует значение этого статуса «снаружи».
А что же с происходящем «внутри»? Самоуважение и психологическая целостность личности, хотим мы этого или нет, очень во многом обусловлены в той или иной степени интернализированными нормами и понятиями конкретной культуры. В контексте современной западной цивилизации проституция – поведение всё-таки маргинальное, стигматизированное, осуждаемое, серьёзно расходящееся с нормами сексуального поведения «хороших» женщин. Хотя бы поэтому с некоторой уверенностью можно утверждать, что решение заняться ею в значительной части случаев связано с определённым личностным кризисом, психологическим переломом. И потому, хотя патронизирующее отношение к проституткам как к бедным, сломанным, травмированным пташкам, нуждающимся в нашей помощи и защите, и является неправильным (и, как уже было сказано, оскорбительным), считать, как это делает Браун, что решение о «входе в профессию» простое и обыденное, и что ничего печального (не для конкретного человека, а по умолчанию) в нём нет, как минимум несколько наивно.
Алан Мур говорит о том, что в Paying For It нет и следа самооправдания. При всём уважении к Муру, тут я не согласна чуть более чем полностью.
В этом месте я воспользуюсь своей любимым примером-речёвкой: все аргументы борцов с копирайтом и интеллектуальной собственностью изрядно подпорчены тем, что у произносящих их есть простая и очевидная мотивация-предубеждение – человеческая любовь к халяве. Есть нечто, что мне делать нравится и хочется, что приводит к приятному мне результату, но независимо от этого я вам сейчас расскажу, почему это нечто, несмотря на общественное мнение, основанное, ну конечно же, на смеси неосведомлённости и злонамеренности, ни в коем случае не может быть плохим. Невозможно не задаться вопросом: насколько именно всё это про твоё желание быть правым, быть хорошим?
Честеру Брауну получать секс в обход традиционного состояния романтического партнёрства и в обход процесса поиска интересного человека, согласного на случайную связь, очень нравится. Ему нравится его опыт, и оценивает его он очевидно с этой позиции. И оценивая его он изо всех сил старается видеть в нём только хорошее (ни одна из бывших у него проституток не была жертвой секс-траффикинга, слышите!!!).
В авторском предисловии к комиксу Браун говорит, что реальная внешность проституток, услугами которых он пользовался, заметно разнообразнее, чем показано на страницах комикса, что они отличались друг от друга как цветом волос, так и цветом кожи. По словам автора, стандартизация образов, так же как и практически полное отсутствие в тексте каких либо из имевших место рассказов проституток о себе, своей жизни и своих интересах – способ защитить женщин, сохранив их анонимность. Проблема в том, что даже если мы в этом вопросе верим Брауну, эффект от такой «анонимизации» всё равно получается настораживающий.
Женщины предстают перед нами чередой разнообразных (насколько это позволяет стиль) тел и причёсок с тёмными волосами и непременно так или иначе скрытыми лицами. Хочется задать вопрос: Браун считает себя настолько хорошим художником, который даже если постарается совершенно неспособен нарисовать неузнаваемое «стандартное» лицо? При этом тела, как уже было сказано, у проституток совсем не одинаковы, и при этом очень часто обнажены. Голая женщина с индивидуализированным телом, но без лица – что не так с этой картинкой?
При этом показанные в книге разговоры Брауна с проститутками – это разговоры в основном про него и о нём. Всё здесь кричит о том, что Браун – человек, чьи нужды обслуживаются обезличенным суповым набором, список значимых характеристик которого включают размер и форму груди, но не индивидуальность. Да, можно сказать что объективизирующий взгляд потребителя «мясного рынка» тут к месту – в конце концов мы говорим о секс-услугах, но тогда любые слова об «уважении» к этим женщинам оказываются совершенно ненужным лицемерием, попыткой убедить себя и аудиторию в том, что, ну конечно же, он не занимается обесчеловечиванием, ну что вы.
Любопытно, но выступая своеобразным революционером в одном вопросе, Браун поразительно консервативен в другом – отношения, кодируемые западной культурой как жизненно-партнёрские представляются ему исключительно в «традиционном» формате «влюблённой пары, живущей вместе». Одиночное существование, сочетаемое с оплачиваемыми сексуальными контактами, представляется ему естественной дефолтной альтернативой «собственнической моногамии», и защищает он проституцию во многом (а местами прежде всего) как главную «собственнической моногамии» альтернативу. В реальном мире всё, разумеется, совсем не так просто и однообразно, и соответствующая аргументация помимо прочего очень здорово «работает» на образ автора, как человека от реальности весьма удалённого (и как-то внезапно задумываешься о том, что Браун – циник, ставший таковым от несовместимой с жизнью концентрации в крови романтизма).
Рисуя картину гипотетического «светлого будущего», Браун описывает такую «нормальную ситуацию»: мужчина, приглашает женщину на свидание, она соглашается и, соглашаясь, добавляет, что если он хочет заняться с ней сексом, то ему это обойдётся в такую-то сумму. Ещё раз: мужчина приглашает женщину на свидание. И она в ответ говорит, во сколько ему обойдётся секс с ней. Он не окликает незнакомку на улице. Не подкатывает к понравившейся девушке в баре или в ночном клубе. Не пользуется одной из тех ситуаций, в которых прямой переход к предложению «продолжить ночь» является социально приемлемым. Он приглашает её на свидание, то есть использует определённую знаковую систему, действует в рамках определённого социального ритуала, предполагающего опознавательно-ознакомительный «танец» потенциальных партнёров друг вокруг друга. И в ответ (по инициативе женщины!) получает ценник.
Автор совсем не понимает, как работает человеческое общение, да? Или он считает, что с нормализацией проституции поведенческие коды настолько изменятся? Или, что, честно говоря, кажется наиболее близким к истине, его мечта о нормализации проституции на самом деле является мечтой о мире предельно упрощённых отношений, где ему, ой, простите, любому человеку, будет за деньги доступна любая женщина, ой, простите, доступен любой человек? Ладно, хорошо, скорее всего это всё-таки первое. Но…
В одном из приложений к комиксу, едва ли не самом коротком из них, Браун говорит, что люди, выступающие против проституции обычно имеют в виду проституцию женскую, не учитывая мужчин-проституток и их взгляд на проблему. Это могло бы быть аргументом, не будь оно одним из всего двух – вторым, точнее первым, было короткое замечание «…или если она платит ему за секс» - упоминаний «альтернативной» проституции за всю книгу. Честер Браун поразительно, восхитительно традиционно-гетеронормативен. В его мире любовь означает отношения означает секс означает брак, моногамия – категорическая норма, а проституция – это когда взрослый мужчина платит взрослой женщине деньги за секс. Да, этот взгляд на вопрос действительно сформирован существующей культурной парадигмой, но для человека, говорящего о трансформации сексуальных отношений в начале двадцать первого века он является признаком категорической зашоренности. Что ты можешь сказать о проституции, если это всё, что ты о ней знаешь?
Хотя, кстати, о геях (но не о гомосексуальной проституции!) Браун всё-таки говорит. Он говорит вот это:
Я… я не уверена, что мне стоит что-то говорить, так же, как я обычно бываю не уверена, что мне стоит трогать осиные гнёзда. Скажу пока аккуратно: что-то с этой аналогией не так. Сильно не так.
И в этом месте мы подходим к самой весёлой части – к политической. Браун – либертарианец. Опустим рассуждения о валидности идеологии вообще, поговорим о том, что это значит в контексте обсуждаемой темы. Значит это три закрученные вокруг личной ответственности и степени вмешательства государства в частную жизнь вещи: во-первых, Браун считает, что каждый человек волен делать со своим телом всё, что ему (ей, в данном случае именно ей) заблагорассудится, и ответственность за последствия лежит на нём самом, во-вторых, он уверен, что проституция не должна быть уголовно наказуемым деянием, в-третьих, он при этом считает, что проституция вообще никак не должна регулироваться государством. Первое транслируется через отношение к секс-траффикингу («они всё равно рады быть здесь, они не жертвы, они знали, на что идут!») и наркомании («физической зависимости не существует, они вольны бросить в любой момент, остальное – отговорки!») и можно я не буду это комментировать, ладно? Ну то есть кроме стандартных уже на этой стадии слов про благополучного обывателя, живущего в своём маленьком уютненьком мирке, старательно закрывающего глаза на происходящее вокруг и не понимающего, что за чушь он несёт?
Со вторым всё понятно, и тут лично я с Брауном согласна. Интереснее всего с именно теоретической точки зрения утверждение третье. Браун говорит, что деятельность проститутки ни в коем случае не должна быть лицензируемой, что не должно быть установленной локализации (публичных домов), что она не должна облагаться налогами и что не должно быть никакой организованной обязательной сдачи анализов и медосмотров.
Аргумент против лицензирования является стандартно-либертарианским – лицензирование создаёт из тех, кто не желает его проходить «чёрный рынок», на котором будут твориться непотребства, сводящие на нет эффект декриминализации (нелицензированные проститутки будут бояться обращаться за помощью полиции и иже с ним). Тут мне что-то говорить сложно, скажу только, что хотя аргумент вида «нельзя принимать закон – его всё равно кто-нибудь будет нарушать» и кажется обычно сомнительным, в данном случае смысл в том, что пишет Браун есть, но есть отдельный момент, связанный с уже налогообложением, о чём ниже.
Публичные дома? В обязательном порядке скорее нет, хотя вопрос о локализации «бизнеса» любопытный. Браун отбрыкивается от замечаний о том, что «не хотел бы я жить рядом с…» словами про уже упоминавшиеся спокойный нрав и благополучность большинства клиентов, что… ну да. Хотя в реальной жизни вопрос, разумеется, всегда решается гораздо проще: богатые живут там, где хотят, бедные там – где могут.
Налоги… вот это вопрос сложный. Точнее нет, он простой. Я просто категорически не согласна с Брауном. Он, потратив много страниц на слова про свободу принятия решений и зарабатывания денег, тут внезапно сворачивается в колючий клубок и начинает распространяться про «святость» отношений и «личный характер» сексуальных услуг (в ход идут слова о налоговых льготах для религиозных организаций). Браун вспоминает отношения влюблённых пар и семейные, задаваясь вопросом про то, почему в эти отношения государство лезть не должно, а в отношение клиента и проститутки – может. Честер, у меня, как у юриста, для тебя отличные новости: то, что ты не знаешь про существование тех или иных законов, ещё не значит, что их нет! Я не могу говорить о Канаде, но в соответствии с существующей в большинстве стран мира системой по умолчанию доход облагается налогом независимо от источника (цифры могут отличаться, но сам факт наличия налога – нет), а исключения оговариваются отдельно. И то, что ты занимаешься с так или иначе дающим тебе деньги человеком сексом – не причина для такого исключения (брак – да, но брак – это особый юридический институт со своими правилами). С личными отношениями проблема исключительно в возможности внешнего контроля и учёта, с проституцией такой проблеме взяться неоткуда. Тут всё, с точки зрения права, очень просто: услуги за деньги, возмездный договор как он есть, чем в данном случае одни телодвижения отличаются от других (вроде того же массажа) непонятно. И, кстати, проблема обязательного медосмотра идёт туда же – при декриминализации делать анализы обязательными в общем и не нужно, любая полученная клиентом болезнь просто будет являться поводом для судебного иска со всеми вытекающими (интересно, кстати, а есть ли в уголовном законодательстве Канады такие составы преступления как "заражение ЗПП" и "заражение ВИЧ"? В нашем УК - есть).
А знаете что? Давайте всё-таки о любви и около. Да, я помню, что (давным-давно) собиралась этого не делать, но кое-что сказать мне всё-таки хочется. Если и не о практике, то хотя бы о теории. О роли любви как философско-социальной категории.
Браун, говоря о «новизне» представления о сексе как чём-то следующем из любви, абсолютно прав в том, что широкое распространение в культуре (и кстати, говоря о культуре и истории, он проявляет трогательный в своей косности европоцентризм) связки брака с романтической любовью – явление относительно молодое. Его аргумент, однако, рассыпается как только мы вспоминаем, что настолько же широко распространённая связка брака с сексом как прежде всего способом получения удовольствия, а не актом, необходимым для получения потомства, так же не то чтобы поддерживается европейской исторической традицией. Да, люди не женились по любви. Но настолько же они не женились для секса, а значит отсылка к истории брака тут как минимум не слишком корректна. И это даже если не принимать во внимание то, насколько принципиально, несравнимо изменилось отношение к сексу, сексуальности, размножению и, о да, браку с появлением и массовым распространением работающей контрацепции.
Но самое смешное, что для того, чтобы увидеть серьёзную дырку в рассуждениях Брауна, в романтические идеалы верить совершенно необязательно.
К чертям любовь, как насчёт взаимного удовольствия, а, Чет?
Это, кстати, момент действительно интересный. В современной западной культуре на наших глазах происходит своеобразное смещение, порождающее подход, фееричный внутренней противоречивостью: с одной стороны всё ещё сохраняется общее представление о сексе как ресурсе женщины, который она обменивает на блага (как на непосредственно-материальные, так и на эфемерные вещи вроде «отношений»), а с другой чем дальше, тем громче провозглашается «нужность» секса для «полноценного» существования женщины, значимость для женщины сексуального удовольствия вообще. И получается чудесная ловушка, где «правильная» женщина должна хотеть секса и любить его, но при этом поведение женщины как активного субъекта именно сексуального поиска всё равно скорее осуждается или, во всяком случае, не приветствуется.
Плата за секс подразумевает, что тот, кому платят, в сексе не заинтересован, ну или по крайней мере заинтересован меньше (да-да, меньше, и тут вполне справедливо сравнивать ситуацию с абсолютно любой работой, в том числе самой любимой). В конце концов, если мы оба этого хотим, если мне так же хорошо, как и тебе, то с какого кто-то из нас кому-то что-то должен? И вот тут мы выходим на противоречие секса за деньги, конкретнее – женской проституции, концепции секса как значимого для женщины удовольствия. Концепции, повторюсь, распространяемой в современной западной культуре, чем дальше, тем больше. С мужчинами тут ещё веселее – сходу отмечу хотя бы традиционное представление о демаскулинизации мужчин, буквально зарабатывающих деньги телом.
Да, выступая в защиту проституции, в этом месте можно заметить, что хочет ли проститутка получать удовольствие от секса или нет – сугубо её(или его) дело, и он(а) абсолютно вправе от этого удовольствия отказаться. Потом можно перевести разговор на вообще значимость сексуального удовлетворения в жизни человека, но мы сейчас всё-таки говорим о Честере Брауне. А Честер Браун в этом вопросе одновременно крайне честен и (в очередной раз) до смешного слеп. Он подходит к предмету с позиции клиента, которому важно только своё удовольствие. Говоря о любви, он (вполне справедливо) замечает, что для многих людей смысл романтических отношений прежде всего в самоутверждении, что, если утрировать, многим нужно постоянное внешнее подтверждение собственной ценности. Секс сам по себе у него не удостаивается даже такой отповеди (и снова мы возвращаемся к очевидной неразрывности в его голове цепочки любовь-секс-отношения-брак). По сути Браун абсолютно игнорирует не только саму проблему необходимости удовлетворения процессом всех участников сексуального акта, но и накрученные вокруг неё социальные ожидания и популярный дискурс. Для него этой проблемы просто нет, её не существует в природе. Тут дело скорее всего в особенностях личного восприятия: Браун прямо говорит, что женщина, с которой он вот уже несколько лет как состоит во взаимно моногамных отношениях и которую он, без «собственнической моногамии», но всё-таки любит, даже сейчас вряд ли стала бы заниматься с ним сексом, не плати он ей. Его это не смущает. Как насчёт вас?
Те, кто каким-то невероятным образом ухитрился дочитать это до конца, наверное, хотят увидеть какой-нибудь вывод. Ну что ж, пожалуйста: это без сомнений интересный комикс (с непременной оговоркой про то, что не очень-то он и комикс). Стоит ли его читать? Если вам так или иначе интересна обсуждаемая тема – несомненно. Я с автором очень во многом не согласна и, честно говоря, он мне скорее не нравится. Местами он наивен, местами глуп, местами неосведомлён, а местами чисто по-человечески отвратителен. Но менее интересным комикс это не делает, хоть в основном и за счёт дискуссионного потенциала, а не художественных качеств.
Скачать
@темы: Скачать, Отзыв, Chester Brown, Drawn and Quarterly